Графоманские изыски

	…в начало рассказа…
	Всю ночь за окном, как нечистый дух, завывал и стонал ветер, вызывая в памяти южные рассказы Джека Лондона. Махали перистыми крылами пальмы, перекатывались по дорожкам увядшие соцветия и какие-то чёрные сливоподобные плоды. По такой погоде хорошо погулять по южному побережью Лансароте: цепочке рыбацких деревушек, превратившихся в курортные городки. Пуэрто дель Кармен – это узкие улочки, петляющие вверх и вниз, много зелени и выглядывающие из неё ухоженные отели, первый встреченный на Канарах маленький и сиротливый Макдональдс. Пешеходная набережная вдоль широкого серпообразного пляжа с жёлто-чёрным песком, пожилой мужчина в футболке и шортах, выгуливающий ухоженного и пухлого скотч-терьера. Не холодно, но свежо: ветер плотным потоком дует в сторону берега, поднимает весьма приличную волну. На улицах народа пока немного: по местным меркам ещё безбожно рано. Много спортсменов, бегущих лёгкой трусцой или занимающихся на тренажёрах, ярко-жёлтой чередой выстроившихся вдоль пляжа. Но чу! – на цепях ограждения океанского променада снова гроздьями висят клятые свадебные замки. Пешеходный променад идёт вдоль пляжа, над ним – набережная с односторонним проездом, велосипедной дорожкой и нескончаемой чередой ресторанов, казино, лабазов, боулингов, баров и помпезных торговых центров. Неожиданно удивило наличие множества ирландских баров, да застряло в памяти название бара «Blooming Cactus». При кружении по местным тупичкам бросилась в глаза табличка на кованых воротах виллы: «ATAMAN».


	Городок мне понравился много больше нашей подзатершейся Коста Тегизы, но пешеходных зон многовато для спокойной жизни автомобилиста, из городка ведёт только одна дорога – в сторону столицы острова Арресифе, что означает неизбежные пробки по утрам и вечерам (а от Коста Тегизы дороги разбегаются и в сторону столицы, и на север, и к горам). На Лансароте всё обманчиво недалеко, есть регулярное автобусное сообщение между населёнными пунктами, но без машины много куда не добраться. Вообще, этот остров – рай для водителя, даже малоопытного: хорошие и разумно размеченные дороги, вежливые водители, небольшие перепады высот. Следующий городок Пуэрто Калеро порадовал самой красивой мариной на острове (красоты ей добавляли и пенные фонтаны прибоя, время от времени взлетавшие над защитной бетонной стеной), рядом нарядных несуетливых кафе с открытыми верандами, протянувшимся вдоль марины, новогодними украшениями и бойкими и шумными английскими пенсионерами.


	Ещё одна деревушка, Playa Quemada: здесь курортный накал уже слабее, у самой дороги стоит на подпорках маленькая красная яхта, чей тёплый бок любовно оглаживает серая кошка.

	От асфальтовой дороги ответвляется грунтовка, сильный ветер сносит в сторону пыль от машин. Путь преграждает шлагбаум и будка: пункт сбора мзды за право въехать в национальный заповедник Los Ajaches. Ставший привычным пустынный ландшафт, пыльная дорога, пустое поле для кемпинга с могильными рядами холмиков электропитания и череда пляжей с жёлтым песком, обрамлённых утёсами: Playa de las Mujeres, El Pozo, Papagayo. На макушке скалы около мыса Папагайо притулился ресторанчик с тарахтящим генератором.



	Ветер усилился, в воздухе появилась белёсая дымка: сперва казалось, что над океаном зависла туча и метёт «бородой» по волнам, но, видимо, это не влага, а мельчайшая пыль. Солнце через неё еле проглядывает, в горле першит, объектив фотоаппарата странно попискивает при движении… Тряская дорога возвращает нас на шоссе, которое скоро превращается в тоннель из заборов, огораживающих стройплощадки. За заборами видны ровные ряды одинаковых коттеджей разной степени готовности: здесь будет город-сад. Это предместья Плайя Бланка – самого крупного курортного города Лансароте. Уже середина дня, поэтому туристическая столица предстаёт во всей красе: сложный тетрис на заполненных парковках, зазывно трепещущие на ветру рекламой торговые центры, вдоль пляжа – яркая низка магазинов, лавчонок, ресторанов и кафе, толпы праздношатающихся и разнообразно одетых (от шорт до зимних курток) туристов.

	В центре бухты пляшет и взлетает на волнах платформа для пловцов, в открытый океан деловито ползёт маленький рыбацкий катер, периодически совсем скрываясь за волнами. На пляже песка нет – смыло? – на чёрных камнях готовится серфер: натягивает гидрокостюм, проверяет доску и ласты; вокруг него суетится парнишка помоложе. Около одного из спусков выстроен из остатков песка колоссальный замок, стоящий на спине дракона. Под самой набережной аккуратно пробирается по камням кошечка тайской окраски. Как оказалось, это свидание: с другой стороны навстречу ей целеустремлённо шагает тощий чёрно-белый хвостатый. По бухте разбросаны яркие одиночные буйки, на одном из них закреплена белая доска для серфинга, и её мотает на волнах. По парапету променада ходят непуганные местные голуби – но вот оно, моё счастье фотографа: мало того, что какой-то мусор не желает отлипать от матрицы, так даже ещё и голубь моргнул!




	Хорошая иллюстрация метеоусловий: вы видите на этой фотографии горы? Нет? – а они здесь есть.
		По случаю нетипично мерзкой погоды в вулканическом парке Тиманфайя большое диво: очереди на въезд совсем нет. Но и обзор совсем плох: лавовые поля тусклы, яркие краски склонов молодых вулканов приглушены дымкой. Ладно, время ещё есть – попробую дождаться хорошей погоды.
	Вместо вулканов, проехав мимо соляных варниц, любуюсь морскими «дырками»: Los Hervideros, промоины и узкие заливы, выбитые океаном в застывших лавовых потоках.


	За всё время пребывания на острове мне лишь дважды попались соотечественники, но водитель красной машины, припаркованной прямо у въезда на стоянку, вызвал сильнейшие подозрения, уж не наш ли он часом.
	Рядом находится городок Эль Гольфо, около которого, как это написано во всех путеводителях, находится затопленный кратер вулкана. Кроме аппаратуры понаехавших киношников мало что удалось увидеть, но скалы там и в самом деле очень красивые.

	С утра кажется, что продолжающий дуть ветер слегка разогнал висящую в небе мглу, поэтому через центральную часть острова снова едем на мыс Папагайо. По неширокому распадку сбегает серпантин, и как только машина выходит на равнину из-под защиты скальных стен, её начинает ощутимо покачивать порывами бокового ветра. На самом мысу дует и давит так, что боязно идти по гребню: кажется, что если оторвать ногу от почвы, то снесёт в бурлящий внизу залив – а если стоять на месте, то свалишься в момент внезапного затишья, привыкнув противостоять ветру и лишившись его поддержки. На стоянке – ни одной машины, но внизу между дюнами притулилась розовая палатка, а по тропке мне навстречу бодро выбегает девушка в обтягивающем костюме для бега. Погода странная: то проглядывает солнце и становятся видны маяк в Плайя Бланка и близлежащий остров Фуэртевентура, то всё меркнет, и начинает накрапывать дождь.


	Но всё же можно рискнуть и попробовать ещё раз попасть в Страну Вулканов. В очереди на въезд всего шесть машин, стоянка почти пуста.

	Лица парковщиков закрыты платками, в воздухе чувствуется странный запах. По сути, весь парк Тиманфайя стоит на тонкой корочке застывшей лавы над огромным кипящим котлом. Последнее извержение было в середине XVIII века, но адская кухня всё ещё вполне работоспособна: всех приезжающих в парк туристов встречают два аттракциона, свидетельствующих об этом. Работник парка классическими «чёртовыми» двузубыми вилами подцепляет ворох сена и опускает его на метр-полтора в яму, вырытую прямо рядом с дорогой. Сено вспыхивает меньше, чем через минуту. Второе шоу (более зрелищное и слышимое) пользуется неизменным интересом: на небольшой площадке в землю вертикально вкопаны невысокие узкие трубки, работник парка выливает в одну из них воду: сперва немножко, затем – с полведра. Из трубки с шумом и грохотом выстреливает паро-водяной гейзер. А чуть поодаль стоит павильончик, в центре которого очаг без огня: просто ещё одна яма, на которую пристроена решётка – на этом очаге жарят курицу для местного ресторанчика (а на полу – отпечатки прижарившихся подошв засмотревшихся туристов). Но это всё шоу, а главное – поездка вокруг долины по Ruta de los volcanes: петляющей дорожке из жаропрочного асфальта. Выходить из автобуса не разрешают: сразу под поверхностью температура порядка 600°С.

	За окнами громоздятся лавовые поля, невысокие конусы молодых вулканов, обвалившиеся кратеры старых. В основном, лава здесь с острыми, торчащими во все стороны гранями, угловатыми кавернозными глыбами – словно быстро прихватившаяся ломкая корочка на тугоплавкой массе. Но встречаются места и с другой фактурой: более лёгкие фракции рассыпались в мелкий чёрный песок, окутывая редкие округлые камни. В узком лавовом каньоне автобус останавливается, в середине стены виден слой более легкоплавкой лавы: на ржаво-коричневом пролегла полоса чёрных каменных сосулек. Солнце бликует на окнах и бросает отблески на снимки, играет на склонах, высвечивает алые пятна: это будки с аппаратурой и обустроенные «гнёзда» вулканологов. После наших болот Тиманфайя производит грандиозное впечатление – что, впрочем, не мешает по завершении экскурсии быстро-быстро уехать: судьба курицы как-то очень наглядна и незавидна.


		В центральной части Лансароте основное занятие – земледелие. Из абсолютно чёрной земли торчат то загадочные двулистные травинки, то ровные ряды крошечных зелёных султанчиков (и рядом с каждым поставлен камень), то виноградные соты, чешуей покрывающие склоны горы. Кстати, виноградники Лансароте состоят из старых европейских сортов, их не коснулись эпидемии, уничтожившие большинство посадок в Европе.
	Городки в горах – мелькающее белое и зелёное, кактусы в горшках на верандах, незатейливые рождественские украшения из диодного шнура.

	Снова лавовые поля – но уже старые, поросшие ярким цветным лишайником. В отличие от Тиманфайи, этот район не закрыт для свободного посещения, и туристы в горных ботинках и с большими рюкзаками за спиной идут по тропкам, чёткими линиями расчертившим склоны очередного конуса. Снова всё затягивает дымка: горы превращаются в зыбкие силуэты на проявляющемся фотоотпечатке. В маленьком прибрежном городке Ла Санта – полный упадок: на улицах пусто, заколоченные пыльные окна ресторанов и баров, рыбацкие суда на приколе, ржавые крабовые ловушки валяются на набережной, магазины закрыты. На главной площади – ни души, все двери закрыты, на дереве в центре печально мотается выцветшая тряпка, сбившаяся в комок.

		Чуть поодаль от Ла Санты красуются кремовые постройки: здесь была предпринята попытка построить суперкурорт – видны распланированные укрытые от волн многоуровневые бассейны с морской водой, кружево асфальтовых дорожек с гнёздами под фонари, отмаркированные обзорные площадки.
	Несмотря на общее впечатление заброшенных недоделок, гостиничный комплекс работает: на стоянке теснятся автобусы и легковушки, из будки выглядывает подтянутый охранник, на ресепшене кто-то суетится за стойкой. На выезде из анклава – надпись мелом поперёк асфальта: «Гони, Игорь!» Поля около впавшего в ничтожество поселения Soo засыпало песком, песчаные заносы легли поперёк дороги, несомые ветром песчинки скребут по машине. Горизонт опять сгинул в «молоке», горы стали неотличимы от «удава, проглотившего слона». Калета Фамара считается городом серферов – но у «Школы дайверов и серферов» очень закрытый вид, не заметно ни одной открытой двери, через бархан на шоссе аккуратно переползает маленький красный опель… За городом грейдер сметает груды песка с асфальта дороги. Неожиданно справа и слева от шоссе мелькнули причудливые фигуры. Наверное, когда-то здесь был карьер, в котором добывали песок: более сыпучие фракции выгребли, а то, что пожестче, – осталось. Ветер и песок обточили останцы, создав, как говорила Алиса, «оч-чень странное место» – и выплывает из мглистой дымки то индийский дворец, то диковинная рыба, то Венера Ботичелли. Останцы хрупкие: от простого движения пальцев начинает осыпаться крошка. На их поверхности местная молодёжь выцарапывает свои наскальные надписи – впрочем, среди испанских петроглифов затесалось и гордое «ОЛЯ».


	Дорога вдруг заизвивалась вокруг кактусовых полей так, как не под силу какой-нибудь змее. Среди кактусов (как и рядом с останцами) выросли тоненькие, чахлые и полузасохшие деревца. Есть ещё одна деревня. По свидетельству очевидцев, в ней обитает сообщество нудистов. Ничего не скажу, ибо сообщество обнаружено не было, но на стекле занюханного бара нарисована голая женщина (к слову, первая увиденная на островной витрине такая картинка), а мужик, споро шагающий от пляжа, явно одет в одну лишь тёплую куртку на голое тело. Поесть, впрочем, и здесь не удалось. На улице Коста Тегизы стемнело, ветер сносит девушку-анорексичку (вот первый раз в жизни вижу такую, ей-богу: у неё действительно нога с мою руку, причём с запястье), в ресторанчике «Casa Felix» тепло и уютно, пахнет жарящимся мясом… жизнь наладилась. Каждый день на Лансароте заканчивается одинаково: развешивается по кустам у веранды номера ёлочная гирлянда, на стол выставляются местное пиво, хлеб, сыр и мандарины, я уютно устраиваюсь в кресле. Одно и то же семейство с детьми, фланирующее мимо каждый вечер, неодобрительно вздёргивает носы (хотя дети и косятся на гирлянду). Все основные достопримечательности острова осмотрены, теперь можно просто погулять и понаслаждаться Канарами. Наше TV передаёт, что на Канарских островах ураган и наводнение – родные беспокоятся и в панических смс-ках спрашивают, как я там. Но заливает (и обесточивает) Тенерифе и Гран Канарию, на Лансароте только ветер и пыль. Жаль лишь, что штормовые флаги не спускают и нельзя купаться. Курорт Пуэрто дель Кармен протянулся вдоль побережья километров на шесть: очень приятно неспешно пройти его насквозь по набережным и променадам, глазея на туристов, океан и лабазы. Океан велик и прекрасен, а самое занятное, конечно, туристы. Молодёжи немного, они либо бредут с рюкзаками, увязая в песке, либо сидят на рюкзаках в укрытых от ветра уголках, либо занимаются бегом, либо выгуливают младенцев. Основная масса гостей острова – очень пожилые англичане и немцы. Судя по разложенным на парапетах и ограждениях рекламкам на шведском и норвежском, – должны быть скандинавы. Несмотря на свой почтенный возраст, все они очень бодры, в высоких кроссовках и шортах топают по пешеходным тропам (одна пара вообще обогнала меня, как стоящую), с неизменными рюкзачками и в ярких (вырви-глаз!) одёжках прогуливаются по городкам и галдят на открытых террасах многочисленных кафе, фотографируются, разъезжают на электроколясках. За время своих пеших прогулок я встретила три или четыре очень пожилых пары с великовозрастным сыном (всегда – сын!), который детским жестом подтягивает сползающие штаны, курлычет птицам и крутит большой головой вслед проходящим.



	Голубовато-зелёные волны резко поднимаются на небольшом удалении от пляжа, закручиваются в мощные валы, увенчиваются белым гребнем и устремляются к берегу, растекаясь пенным узором по жёлто-чёрному песку или со страшной силой ударяя в прибрежные скалы, заставляя их содрогаться и выбивая в хрупкой лаве новые и новые пещеры.

	Канарские коты – это отдельная песня: холёные, заласканные, валяжно лежащие на тёплом камне, исследующие литораль, сующие любопытные носы в объектив, охотно идущие навстречу и требующие внимания и ласки. Вот этот здоровенный чёрный котище сидел на задворках кафе и немузыкально сипло рявкал, затем открывал глаз, озирался, снова зажмуривался и снова взывал к мирозданию. Пойнтовая и чёрная кошечки ютились в пещерке на пляже, чёрный котёнок сидел за воротами своего дома рядом со спящим братцем и дружелюбно взирал на всех проходящих, а чёрно-белая кошечка подбегала к каждому идущему по тропе и настойчиво упрашивала взять её с собой.

	Пешеходная тропа к Пуэрто Калера вьётся между гостиничными апартаментами и частными домами окраин Пуэрто дель Кармен (частные усадьбы огорожены высоким стенами с глухими воротами и грозной надписью «PRIVADO!»), затем по длинному Z-образному пандусу поднимается на утёсы. Она размечена низкими столбиками и деревянными лавочками в самых живописных местах. На одной такой лавочке сидит хрупкая старенькая немка в кокетливых белых брючках. Завидев мой фотоаппарат, протягивает свой и жестами просит её сфотографировать. Позирует она отлично, скажу без всякой иронии: задумчивый взгляд устремлён в океан, грациозная поза фарфоровой статуэтки, белые кудряшки перебирает ветер, истончившаяся от возраста ручка лежит на колене. Поскольку её мыльница сильно старше моего сына, отснятое не посмотреть – поэтому дама интересуется, сделал ли фотоаппарат «ж-ж-ж».

	В Пуэрто Калера я не задержалась: во-первых, сам городок уже осмотрен, во-вторых, погода стала портиться и солнце, и так не баловавшее, совсем скрылось в дымке, что-то запокапывало с небес. Кроме того, кофе пить уже было поздно, да и все открытые веранды заняты. В общем, бодрым шагом я двинулась назад: снова по утёсам, пересекая узкую глубокую расщелину с жалким ручейком, по лестницам и лабиринту улочек Пуэрто дель Кармен. А там уже и автобусная остановка.

	Между населёнными пунктами на Лансероте ходят автобусы вроде наших туристических: с двумя рядами парных удобных сидений с подголовниками и ремнями безопасности, но проход между сиденьями безбожно узок, народу очень много, а билеты продаёт водитель при входе, остановки не объявляются – в общем, тот ещё аттракцион… но всяко лучше, чем идти пешком, – напоминают ноги, отшагавшие почти 20 км. И тем приятнее добраться до ресторанчика Феликса, усесться за столик на открытой площадке и обмениваться смс-ками с родителями под крутящуюся в голове битловскую песенку «And I'll send all my loving to you» (её прекрасно насвистывал пожилой велосипедист в Пуэрто дель Кармен) в ожидании «baby squids» – кальмаров величиной с мизинец, в кляре и с лимонным соком. Папа, правда, пожалел малюток и назвал меня кровожадной. Напоследок осталась столица острова. Я насилу дождалась рассвета (или почти полудня – по моим внутренним часам), чтобы отправиться в путь. Междугородным автобусом лихо управляла женщина лет 50: с пышной тёмной гривой, с объёмной резинкой для волос на запястье, весело болтавшая с пассажирами и салютовавшая встречным автобусам. Шторм закончился: океан чуть плещет о камни у подножия волнореза, яркое солнце заливает парк, не дающий тени. Ночью, кажется, был дождь: пахнет тропиками, растительностью и землёй. На здании официально-помпезного вида часы бьют девять.


	Единственное высотное здание на Лансароте – хороший ориентир, так как видно с любой точки города. Эту башню почти успели возвести, пока Цезарь Манрике пребывал в Нью-Йорке. По его возвращении строительство оперативно заморозили и три десятилетия решали, что же с ней делать: снести или помиловать. Даже пытались ее втихаря поджечь, но бетон горит крайне плохо. В итоге у города есть шикарная пятизвездочная гостиница. У тротуара припаркован грузовичок с надписью во весь кузов: «CARPINTEROS JUAN Y RAMON». Ветхая старушка, отложив палочку, вычёсывает крошечного и не менее ветхого метиса разнообразных терьеров. Внезапно мохнатый малютка разражается громким и злобным сварливым лаем на топающего мимо невозмутимого чёрного лабрадора на поводке.
		На углу набережной около гавани рыбачьих яликов находится какой-то местный клуб: под зонтиками расставлены десятка полтора-два столиков, за ними мужчины от сорока лет и старше играют в карты и домино – эмоциональные вскрики и азартный стук костяшек ещё долго звучат мне в спину.
		Впереди мост от набережной к замку Сан Габриэль, чуть слышна мелодия, выпеваемая деревянной флейтой. В сам замок не попасть: узкая деревянная дверь заперта на щеколду и ключ (судя по размерам скважины, ключ должен быть весьма и весьма изрядных размеров).
	Флейтист сидит у самого входа, у его ног в привычном праздном ожидании сладко спит рыжая псина. Мелодии льются одна за другой, под звуки «Эль кондор паса» по другому мосту я возвращаюсь на берег.

		Церковь Иглесия де Сан Гинес встречает меня торжественной тишиной и прохладой. Барочное убранство XVII века соединяется в ней с явно современной заалтарной росписью.
	Перед изображениями святых горят электронные свечи: опускаешь монетку, и в ряду стилизованных свечек загорается ещё одна крошечная оранжевая лампочка. Немолодая дама трогает меня за локоть и жестами объясняет, что я обязательно должна посмотреть боковые пределы. В церкви много молящихся, фотоаппарат у меня громкий, так что снимать я постеснялась.

		В старой части Арресифе перемешались дома современной постройки и старые одно- и двухэтажные домишки. На городском рынке самое интересное – новогодние украшения из всяких подручных материалов, выполненные детьми. Всюду бродят туристы, завлекающе открыты двери торговых центров. Чуть в стороне от центра в плотно сомкнутых рядах домов – провалы от разобранных зданий, единственным языком общения становится испанский, редкие прохожие спешат по своим делам, старик в обвисшем бежевом халате с улицы через распахнутую дверь разговаривает с кем-то, невидимым в затенённой кухне.


	Ещё одна гавань рыбацких лодок, марина с яхтами, торговый порт, причал для круизных лайнеров.


	Я долго искала отмеченную на карте церквушку. Нарезая очередной круг по небольшому кварталу, вдруг сообразила, что белое невысокое здание, напоминающее коробку от ботинок, – она и есть. То, что я посчитала стилизованной корабельной мачтой при входе, оказалось крестом на растяжках, на дверях – прорезной крест. У стены сидели местные гопники, так что внутрь я не пошла. Замок Сан Хосе, в котором стараниями всё того же Цезаря Манрике устроен музей современного искусства.


	Автобус. Прохлада номера.
	Ресторанчик Феликса: появившиеся новогодние украшения, шутки официантов, сам хозяин с амбарной книгой отзывов, расцеловавший на прощание.
		Вот и всё: последний проход по эспланаде Коста Тегизы, самолёт, зимний Хельсинки, Петербург.
	P.S. 1. Мусор на матрице фотоаппарата заметила уже после возвращения: то ли нанесло штормом, то ли нароняла сама, так что извините – фотографии все в пятнышко, как Пачкуля Пёстренький. 2. Географические названия даю в русской транскрипции, если знаю, как читается. Всё остальное – в испанском написании.